 | ||||||||||||||||||
|
| ||||||||||||||||||
Будущее, сконструированное кинетистами, показывают в Петербурге 
На выставке «Лаборатория будущего: кинетическое искусство в России» в петербургском Манеже круг представленных художников обширен — от Казимира Малевича и Эль Лисицкого, через работы Юрия Злотникова и Вячеслава Колейчука до Recycle Group Петербургский Манеж совместно с Третьяковской галереей и Русским музеем представляет развернутый портрет кинетического искусства — от расцвета кинетизма в 1960–1970-е годы, его генетическую связь с авангардом 1910–1920-х, до последующей трансформации в художественные образы сегодняшнего дня. В экспозиции собрали около 400 произведений: мобили, самонапряженные конструкции, трансформирующиеся скульптуры, оптическую живопись, графику, коллаж, фотографию, видеопроекции, звуковые и световые инсталляции, интерактивные объекты. Все это богатство распределили по четырем разделам (организаторы выставки назвали их «лабораториями»): «зрение», «искусствометрия», «среда» и «синестезия». Круг представленных художников обширен — от Казимира Малевича и Эль Лисицкого, через работы Юрия Злотникова и Вячеслава Колейчука до Алексея Шульгина и Recycle Group. «Кинетическое искусство родилось из споров физиков и лириков, — рассказывает куратор выставки Юлия Аксенова. — Стороны не столько боролись за лидерство, сколько выясняли совпадения. Художники объясняли свое искусство научными теориями (волн, расщеплением атома, биологическими закономерностями и прочим), а ученые настаивали на том, что их работа — чистое творчество». Возникнув одновременно в различных регионах мира в послевоенную эпоху, кинетизм был связан с идеями технического прогресса и формированием информационного общества. Художники-кинетисты охотно пробовали себя и в прикладных областях: дизайне, архитектуре, градостроительстве, организации окружающей среды. Кинетизм был не просто направлением в искусстве, но своеобразной лабораторией будущего. Отсюда и название выставки. «В России кинетическое искусство понимали не как фиксацию движения, а как пластический образ развития и трансформации в широком смысле, — поясняет Юлия Аксенова. — Когда мы продумывали структуру экспозиции, то сталкивались с тем, что один и тот же автор попадал в разные разделы, произвольно сочетал в работе свет, цвет, звук, движение. И мы подумали, что это многообразие форм и манер — родовая черта кинетизма. Нам не надо бороться за чистоту жеста — надо принять смешение „жанров“ как данность и обыграть его». Манеж, Санкт-Петербург | ||||||||||||||||||