Для отбора работ на выставку в Москву посылали Владимира Маркова. «Брожу по всей Москве. У Зельмановой, к которой 5 раз заходил, ничего нет, захватил все-таки 2 вещицы. Был у Машкова, взял одну вещь. Ларионов не дает то, что мне нравится, а навязывает свое. Самое интересное, что пока нашел — это работы Гончаровой. У Сарьяна ничего не вышло. У Уткиной тоже. Был еще у кого-то, фамилии не могу вспомнить. Пришлите мне адрес Бурлюков», - писал Марков Кульбину.

В результате из москвичей в выставке СМ участвовали Машков, Ларионов и Гончарова.

В этой же выставке, возможно, участвовала и Ольга Розанова. Во всяком случае, в плане книги "История русского футуризма в воспоминаниях" Алексей Крученых определяет эту выставку как первое явление футуризма в России, подчеркивая участие в ней Розановой: "1. 1910 в Петербурге — первая выставка Союза молодежи (Школьник, Розанова, Спандиков и др)".

Другие источники об участии Розановой в этой выставке не упоминают, в каталоге выставки ее участие не отмечено. Однако, к этому времени относятся две ее первые неопримитивистские работы - "Красный дом" и "Пейзаж с извозчиком". Обе работы написаны во Владимире.

Пейзаж с извозчиком. 1910. На картине изображен один из двориков улицы Борисоглебской, г. Владимир

Красный дом. 1910. На картине изображен "дом с привидениями" (нынешний центр ИЗО), г. Владимир

Возможно, это именно те "две вещицы", которые Марков "захватил у Зельмановой". Из переписки Розановой известно, что с Зельмановой она была лично знакома.

Розанова в это время живет в Москве, продолжает учиться в Школе Юона и Ульянова, возможно, посещает Строгановское училище в качестве вольнослушательницы.

"Аполлон" оценил выставку брезгливо-снисходительно. Маковский писал, что это "случайное, наспех сколоченное предприятие», «беззастенчивое подражание иностранным образцам и безнадежно доморощенные навыки с упрямым варварством кружковых выпадов», но "слава Богу, что возникают протестующие «Союзы молодежи», это доказывает, что в искусстве еще не иссякли средства защиты против той пародии, в которую превратилась живопись, увенчанная академиями».

Бенуа в "Речи" разбранил Ларионова: «Ведь он мог бы создавать вместо этих кривляний в духе какого-то нового «примитивизма» законченные и совершенные произведения в «прежнем духе». А Ларионов лишает закатный ореол старого искусства того цветистого и праздничного луча, который он мог бы ему дать». Бенуа сожалел также о «гибели таких даровитых художников», как Гончарова и Лентулов. Положительных отзывов на выставку не было.