Просматривая документы РГАЛИ, обнаружила, что наибольшее количество розановских работ отправилось из Государственного художественного фонда в 1919-1921 провинцию как бы "по линии Малевича": в сам Витебск - 15 работ, в Смоленск - 11, в Самару - 11. В другие музеи на первых порах ушло в основном от 1 до 5 ее работ, включая даже Русский, который мог бы взять ее тогда сколько душе (Пунина) угодно.

И в Смоленске, и в Самаре во главе художественных реформ с самого начала находились верные ученики Малевича, вставшие под флаг УНОВИСа - Владислав Стржеминский и Егор Ряжский.
В ходе дальнейшего "реформирования" музейной системы работы из Смоленского музея были разосланы по краеведческим музейчикам - в Дорогобуж, Ельню, Сычевск и др. И там безвозвратно утрачены. Все 11 картин! Причем 6 из них - портреты. В связи с этим мы теперь никогда не сможем представить с должной определенностью Розанову-портретистку. А ведь именно розановские портреты Степанова вспоминала в посмертной статье как наиболее яркую часть наследия. Самый существенный розановский урон произошел в этом городе.

В траурном настроении продолжала "стржеминские штудии".
Тот недолго в 1918-1919 возглавлял Выставочное бюро Отдела ИЗО Наркомпроса. Именно С. руководил делами по устройству скандальной посмертной выставки Розановой в декабре 1918. Потом отправился в Минск, где эту выставку тоже намеривался показать - в газете "Искусство" есть объявление об этом.
Потом возглавил Смоленский губернский отдел народного образования. Вместе со своей польско-русской женой, художницей Катаржиной Кобро представлял УНОВИС, обеспечивал Смоленск работами новых художников. Русскую маму Кобро, к слову, звали Евгения Розанова. Может, родственница?
Они даже провели в Смоленске конференцию с участием Малевича и Лисицкого - единственную конференцию УНОВИСа вне Витебска.
В конце концов, уехали в Польшу, где С. стал "отцом польского авангарда", основав направление "унизм". Малевич именно к нему ездил в Польшу, с опасными для жизни последствиями.
С Катаржиной С. порвал во время войны, из-за политики.
Добили его времена сталинской "нормализации" - умер от голодного туберкулеза в 1952, не дождавшись освободительного 1953.
90-летний Анжей Вайда снял в 2017 о Стрежеминском свой последний фильм "Послеобразы" - откровенно антисоветский, в жанре "не забудем, не простим". Это кино называют "завещанием Вайды".

Эх, никакого утешения от смоленской истории. Одна печаль.
Хотя нет! Есть утешение. Почище печали.
Как минимум, в 1918, во времена наиболее тесного контакта С. с работами Р., он хорошо усвоил ее живописные уроки. Между Розановой и Татлиным было бы уместно поместить некоторые его работы 1920-го. Остатки "розановской оптики" присутствуют в работах С. до самой смерти Малевича, даже в его известной серии "Архитектурных композиций" можно усмотреть эту память. Ведь правда?
Так что польское искусство 20 века в некотором смысле индуцировано Розановой. Ну пусть они этого и не понимают.

Развешу, пожалуй, в вонючем Розановском подвале во Владимире выставочку "Розанова и Стржеминский" и буду показывать ее туристам. Уже в декабре.
Не забудем, не простим!

1. В.Стржеминский. Натюрморт. 1918. (вверху)
2. В.Стржеминский. Натюрморт. Тарелка. 1918
3. В.Стржеминский. "Орудия производства". 1920
4. В.Стржеминский. Из серии "Архитектурные композиции". 1929

ФБ, 18 ноября 2019