Яков Иванович Орлов родился около 1743.

В 1769 обучался в школе синтаксимы СДС. В 1780-1805 — священник Воскресенского собора Шуи. Преподавал в Шуйском духовном училище. В 1805 — выведен за штат. В 1812-13 в Шуйском духовном правлении расследовалось дело о его "постыдном и соблазнительном пьянстве".

Жена — Прасковья Степановна (р.ок.1750 — ум.1807). Дети: Александр, Иван и, возможно, Василий.

Умер Яков Иванович в 1827.

Воспоминания о Якове Орлове.

Савва Тихомиров, церковный археолог, архиепископ Тверской и Кашинский, 1827

Учителем был у нас (в Шуйском духовном училище) священник Крестовоздвиженской церкви Яков Иванович Орлов, дальний мне родственник, хотя об этом родстве, в то время, ни он, вероятно, ни я понятия не имели.

Предметами учения были: славянское, русское и латинское чтение, чистописание, начальные правила арифметики и нотное пение. Последнее всегда было после обеда. Поэтому на мне, как на цензоре, лежала обязанность перед классом идти на дом к учителю и спрашивать, пожалует ли он в класс или нет. А так как в эти часы он всегда отдыхал и иногда, после исправления мирских треб, спал очень крепким сном, то домашние не всегда решались и могли его разбудить; а если и пробуждали, то он не всегда чувствовал себя расположенным идти в класс и предоставлял нам одним упражняться в пении. Как бы то ни было, но когда мы преодолели нотную азбуку со всеми мудреными ее вариациями и приступили к разучиванию предначинательного вечернего псалма: Благослови душе мол Господа, сначала «по солям», как у нас тогда говорили, а потом по тексту, — к нам в класс явился не помню с кем, соборный диакон Чихачев для набора в соборный хор певчих; для сего он начал испытывать голоса всех учеников, начиная с меня. Когда я начал петь означенный псалом своим натуральным, необработанным голосом, экзаменаторы, расхохотавшись, отошли от меня, и я был сконфужен.
Прошла первая учебная треть. Перед святками были, по тогдашнему уставу духовных училищ, экзамены, к которым учители должны были составлять разрядные списки учеников. Я не помню, хорошо ли, худо ли учил нас о. Иаков: но у меня до сих пор сохранился в памяти один его урок. В день нашего экзамена перед Рождеством, Яков Иваныч пришел в класс ранее обыкновенного и, давши мне в руки свернутый в трубку разрядный список, строго приказал никому его не показывать, а сам вышел в сени, для беседы с другими учителями, в ожидании прибытия смотрителя.

Между тем, приступил ко мне оставленный в первом классе на повторительный курс, на пятый или уже на шестой год, ученик Петр Соколов — четырнадцати или пятнадцати лет детина, по выражению Духовного Регламента, непобедимой злобы, — приступил и настойчиво требовал, чтобы я показал ему список; но как я не мог исполнить его нахального требования, то он вырвал у меня список и, показывая его другим ученикам, измял и запачкал. Вдруг входит учитель и, увидевши, что список запачкан, не произведя никакого исследования, — да и некогда было производить его, потому что шел уже смотритель, — дал мне такую пощечину, которая и до сих пор отзывается в моих ушах.
Кстати об ученике Соколове. В то время, когда я учился в училище, училищное начальство, по каким, не знаю, расчетам и побуждениям, оказывало чрезмерное и, но моему мнению, неуместное снисхождение к ленивым и неспособным ученикам, держа их по пять, шесть и, более лет в одном и том же классе. Эти лентяи и, большей частью, негодяи оказывали на своих младших товарищей по классу самое зловредное влияние.

Из: архиепископ Савва (Тихомиров). Хроника моей жизни. Автобиографические записки, 1827.