Находя все нижеизложенные принципы цельно выраженными в I-м «Садке судей» и выдвинув ранее пресловутых и богатых, лишь в смысле Метцль и К°, футуристов, — мы тем не менее считаем этот путь нами пройденным и, оставляя разработку его тем, у кого нет более новых задач, пользуемся некоторой формой правописания, чтобы сосредоточить общее внимание на уже новых, открывающихся перед нами заданиях.
Мы выдвинули новые принципы творчества, кои нам ясны в следующем порядке:
1. Мы перестали рассматривать словопостроение и словопроизношение по грамматическим правилам, став видеть в буквах лишь направляющие речи. Мы расшатали синтаксис.
2. Мы стали придавать содержание словам по их начертательной и фонической характеристике.
3. Нами осознана роль приставок и суффиксов.
4. Во имя свободы личного случая мы отрицаем правописание.
5. Мы характеризуем существительные не только прилагательными (как делали главным образом до нас), но и другими частями речи, также отдельными буквами и числами:
а) считая частью неотделимой произведения его помарки и виньетки творческого ожидания;
в) в почерке полагая составляющую поэтического импульса;
с) в Москве поэтому нами выпущены книги (автографов) «Само-письма».
6. Нами уничтожены знаки препинания, — чем роль словесной массы выдвинута впервые и осознана.
7. Гласные мы понимаем как время и пространство (характер устремления), согласные — краска, звук, запах.
8. Нами сокрушены ритмы. Хлебников выдвинул поэтический размер живого разговорного слова. Мы перестали искать размеры в учебниках — всякое движение: — рождает новый свободный ритм поэту.
9. Передняя рифма (Давид Бурлюк), средняя, обратная рифмы (Маяковский) разработаны нами.
10. Богатство словаря поэта — его оправдание.
11. Мы считаем слово творцом мифа; слово, умирая, рождает миф и наоборот.
12. Мы во власти новых тем: ненужность, бессмысленность, тайна властной ничтожности — воспеты нами.
13. Мы презираем славу; нам известны чувства, не жившие до нас.
Мы новые люди новой жизни.

Давид Бурлюк, Елена Гуро, Николай Бурлюк, Владимир Маяковский, Екатерина Низен, Виктор Хлебников, А. Крученых.

Примечания

Сборник готовился зимой 1912/13 г., вышел из печати в феврале 1913 г. На связь с предыдущим сборником указывала обложка из обоев, правда, появившаяся в самый последний момент, после настоятельной просьбы Бурлюка заменить первоначальную обложку из плотной голубой бумаги. Сборник открывает знаменитый манифест, подписанный Д. и Н. Бурлюками, Гуро, Маяковским, Низен, Хлебниковым, Лившицем и Крученых.

В сборнике опубликованы: стихи Лившица, поев. В.А. Вертер-Жуковой, произведения Хлебникова (“Гибель Атлантиды”, с. 10-18; “Мария Вечора”, с. 21-24, “Шаман и Венера”, с. 29-38, “Крымское”, с. 39-42 и манифест “О бродниках”, приписанный Д. Бурлюку, с. 44-45), opus’bi 27-40 Д. Бурлюка, проза Н. Бурлюка (“Сбежавшие музы”, с. 54-55 и др.), два стихотворения Маяковского, так называемые “Слова с чужими брюхами” А. Крученых (с. 63-66), лирическая проза Е. Гуро из цикла “Небесные верблюжата”, прозаические отрывки Е. Низен и два стихотворения “Малороссиянки Милицы 13 лет” [Е.А. Дзигановской], включенные в сборник по настоянию Хлебникова.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Велимир Хлебников. «Воин не наступившего царства…»*
Воин не наступившего царства приказывает думать и почитать его веру. Он вооружен, как ловец зверей: сеткой для ловли мыслей и острогой для защиты их. Он наг и мощен.
Кто мы? Мы будем свирепствовать, как новая оспа, пока вы не будете похожи на нас, как две капли воды. Тогда мы исчезнем. Мы уста рока. Мы вышли из недр русского моря. Мы, воины, начиная собой новое сословие в государстве, говорим:
1) Остров мысли внутри самовитой речи, подобно руке, имеющей пять пальцев, должен быть построен на пяти лучах звука, сквозящего сквозь слова. То есть правило пяти лучей как изысканное строение звонкой речи с пятью осями. Так, «Крылышкуя золотописьмом тончайших жил» («Пощечина общественному вкусу») образует четыре строчки, построенные по пяти к, л, р, у (строение пчелиных сот). «Мы, не умирающие, смотрим на вас, умирающих» построены пятью м. Довольно примеров и пятиосного строения морских звезд нашей речи.
2) Мы требуем раскрыть Пушкинские плотины и сваи Толстого для водопадов и потоков черногорских сторон надменного Русского языка.
Пример: Когович? — спросят тебя. Им ответишь: Я соя небес.
Разбив стеклянные цепи на лапах, орлы над пропастью мрачно летят в Черногорию учиться клекоту для новых достигов (слово юноши Игнатова). Помимо завываний многих горл, мы говорим: и там, и здесь одно море.
3) Я зову увидеть лицо того, кто стоит на пригорке и чье имя — Пришедший Сам.
4) Мы оскорблены искажением русских глаголов переводными значениями. Мы негодуем и вопием — это застенок.
5) Мы учим: слово управляет мозгом, мозг — руками, руки — царствами. Мост к самовитому царству — самовитая речь.
6) [Мы советуем быть искателями жемчужин русского моря, ловцами темных уродливых ракушек.]
7) [Мимоходом] мы вспоминаем, что кроме языка слов, есть немой язык понятий из единиц ума (ткань понятий, управляющая первым). Так, слова Италия, Беотия, Таврида, Волынь (земля волов), будучи разными словесными жизнями, суть одно и то же: рассудочная жизнь, бросающая тени на поверхности наречий четырех государств.
8) Вспомним, что в земле, называемой Германия, г и ш начинают до двух десятков самых славных имен славы и разума этого народа (Шиллер, Шлегель, Шопенгауэр, Шеллинг, Гете, Гейне, Гейзе, Гегель).
В первом <звуке> мы видим носителя судьбы и путь для воль, придавая <ему> роковой смысл.
Этот волевой знак иногда общ у разных имен: Англия и Альбион, Иберия и Испания.
Как нитям судьбы, рубежный звук сопутствует державе от колыбели до заката.
Следовательно, слово имеет тройственную природу: слуха, ума и пути для рока.
Правящие роды имеют иногда общий роковой знак (лоб звуков) с своей страной, передовой звук общей породы (Германия, Габсбурги, Гогенцоллерны).
Это не есть игра случая.
Это было открыто языку говоров — рок в двух значениях: слово и судьба.
Как очерк судьбы, г сопутствует Германии и Греции, <р> — России и Риму.
Финикийцы и французы.
Помимо звуколистьев и корнесмысла, в словах (через передний звук) проходит нить судьбы, следовательно, у него трубчатое строение. Не следует относиться с суеверным ужасом к тому, о чем говорится. Пусть сравнительное языкознание придет в ярость.
9) Мы утверждаем, что именно числительные обозначали понятия родового быта. Число семь указывает, что прарус имел семью из семи человек (оба слова словесно родичи). Имя восемь <указывает> на вход в семью (во-) нового чужого члена. Одиноко своеобразно слово сорок, дальше — десять и сто.
10) Мы говорим:
М заключает в себе распадение целого на части; Л — движение без власти большей силы; К — обращение силы движения в силу покоя; Т — подчиненность движения большей силе; С — собирание частей в целое; Н — обращение весомого в ничто; Б — наибольшая точка силы движения; П — заполнение пустоты телом; Р — непокорное движение; В — проникновение малого в большое; Ж — увеличение от избытка силы; Г — малое положение от недостатка силы <…>
<1912–1913>

Примечания
Впервые: СП. V. 1933 (под заголовком <Неизданная статья>). Печатается по черновой рукописи (РГАЛИ) с двумя пробными, вариативными названиями: «Эксампей» (см. примеч. СС, 1:492) и «Восстание вещей» (см. СС, 3:423). Символичность этих названий, а также императивный тон вступительного предложения указывают на изначальную декларативную установку текста, спонтанно перерастающего в конкретику филологических тезисов. Ср. хронологически совпадающее с данным текстом коллективное предисловие к сборнику «Садок судей 11» (СС, 4:39).
Вертикальной чертой рукопись зачеркнута до пункта 11 (как правило, такое зачеркивание означает, что текст был перебелен).
Рукопись завершается припиской А. Крученых с характеристикой гласных звуков и утверждением возможности стихотворений из одних гласных.
«Крылышкуя…» — из стих. «Кузнечик» (СС, 1:464).
«Мы, не умирающие…» — из пьесы «Девий бог» (СС, 4:154).
«Когович?…» — из стихопрозы «Песнь Мирязя» (СС, 5:29).
Орлы над пропастью — намек на одноименный сборник 1912 г. петербургских эгофутуристов.