Теперь стало модным «замалчивать». Куда бы Вы ни пошли, слышите три таинственных, три модных, самых модных слова: танго, футуризм, замалчивать. Все дамы полусвета наперебой тангируют, все поэты наперебой хотят стать «самыми футуристами», все газеты наперебой предлагают замалчивать. Особенно модно — замалчивать футуризм.

Признаемся, что мы слегка удивились, услыхав о предложении со страниц «Русских Ведомостей». Нам казалось, что именно эта газета всегда протестовала против замалчивания жизненных фактов. Мы готовы были упрекнуть газету в нелогичности, потону что, при всем уважении к ее профессорскому составу, мы не признаем за ней право создавать новую логику. Для такого создания надо, прежде всего, обладать некоторым талантом.

Вслед за «Русскими Ведомостями» и «Русское Слово» предложило не писать о футуризме. Замалчивать футуристов. Футуристы увидят, что о них не пишут, и перестанут кривляться и гаерничать.

Потом еще какая-то газетка предложила «замалчивать» и пошло, и пошло.

Одна типография, желая заслужить бессмертие (т. е., попасть на страницы «Русск. Богатства»), предлагала вообще сломать в своих шрифтах букву «Ф», чтобы окончательно соблазна не было; однако, кто-то объяснил, что сотрудники могут написать «футуризм» через «Ѳ». так как нельзя же в самом деле требовать от сотрудников ежедневной (кроме дней послепраздничных) прессы, чтобы она помнила грамматику. пройденную еще в городском училище и проданную букинисту.

Нашелся целый кадр рецензентов. Она приходили в редакцию и говорили: «Дайте мне работу. Я о футуризме и пе заикнусь. Мне еще папенька запретил. У меня и в публикациях так сказано: Ищу места одного рецензента, без футуризма. Умею готовить по Брокгаузу. Личные рекомендация Греча, Булгарина, Измайлова, Игнатова, Рогачевского».

Получив работу эти рецензенты писали о Бунине, о пьянстве, о Бальмонте, о вреде путешествий для творческой деятельности. Излюбленной темой было: Еще несколько слов о нарыве в глазу кита, жившего в 17-ом столетии около берегов Гренландии.

Правда, некоторые порывались все же написать о чем-нибудь поновее, но их немедленно дисквалифицировали за ренегатство либерализму. К тому же им говорили, что на новых темах легко ошибиться. Приводили в пример Игнатова, Человек почтенный, внесен в 45 томе «Продолжения перечня ненужных людей», а написал об одном акмеисте: в его стихах есть неприятная реальность, и все стали упрекать, что критик «Рус. Вед.» не знает разницы между реальностью и реализмом. Впрочем, «Рус. Вед.» вообще привыкли к недоразумениям. Напишет кто-нибудь: Футуристы-футболист, — а читатель сразу упрекает газету в бульварном остроумии и недоумевает: как это статья Бурнакина из «Нов. Врем» попала в «Рус. Вед.». Посмотрит подпись: Козловский — и сердится: До чего доводит англомания: теперь не знаешь как читать: пишется — Козловский, а выговаривается — Бурнакин.

Одним словом, газеты начали замалчивать футуризм. Да еще как замалчивать, артистически замалчивать. На первой странице каждого № заглавным курсивом: Мы о футуристах принципиально не пишем. Мы действительные члены Всероссийской Трудовой Кооперации Замалчивания Футуризма в Периодической Печати.

Словом, совсем перестали упоминать о футуристах.

Ну, и футуристы увидали, что их дело плохо. Подумали, а думать они умели, так как в никаком родстве с Яблоковским не состояли, и слово «Корней» не в пример Яблоковскому, через ять писали, подумали и перестали писать. Охота нам была, говорят, трудиться, выискивать новые методы, изобретать новые размеры и ассонансы! Мы как-нибудь попроще обойдемся, по Бальмонтовски. Съездим на самый южный мыс самого северного острова Западо-Восточного Архипелага, запишем там 33 предания, вернемся домой, устроим себе пару чествований (с ужином и без ужина, с подпиской и без подписки), да и начнем издавать сборники: Вицлипуцли, Майерийские сказания. Так и стали делать. Стали рифму «народ — вперед» считать блестящей. Помилуйте, говорят, и там и там ударение на последнем слоге, в начертании кое-что общее, а главное внутренний смысл какой!

И все пошло по-хорошему. Издавалась «История русской литературы» — вот уже не помню под чьей редакцией: не то Вербицкой и Брешко-Брешковского, не то Айхенвальда и Коган). Коган упрекал Брюсова в незнании русского языка. Айхенвальд в 2456 томе утверждал, что во всяком творчестве самое главное это минутное интуитивное озарение. К каждой странице были сделаны сноски: «В России было только два поэта — Александр Пушкин и Иван Бунин». Сноски были подписаны таинственными инициалами — Ив. Б.

«Рус. Вед.» давали об этих томах отличные отзывы, при разборе Тютчевского стихотворения делая почтенный экскурс в область славянских отношений того месяца, каким датировано было это стихотворение. Все стало мирно. Россия была признана благополучной по футуризму. «Раннее Утро» стало официозом Академии Наук. Даже Чуковский умер с голоду. Некого стало бранить. А Чуковский без брани — анахронизм, фикция, противоречивые понятия, как «вертикальный горизонт» или «интересный № Русских Ведомостей».

Однако число читателей в России значительно уменьшилось (число подписчиков у «Утра России» пало с 27 до 11 1/2); скучно читать ежедневно газету, когда знаешь, что она за неимением новостей печатается раз в год на Ивану Купала, а потом выпускается с разными датам.

Так, периодическая печать, жертвуя собой, спасла Россию от футуризма.

С этой стороны, мы, конечно, приветствуем проект наших критиков, уверенные, что Утопия Томаса Мора нечто рядом с Утопией г-жи Прессы. Мы даже согласны забыть, что обращением всей литературы в мумию уже издавна занимались «Мусагет», «Аполлон» и «Шиповник». Этот проект, несомненно урегулирует наш капиталистический строй и поможет более правильному распределению доходов. Ведь со скуки можно купить <нрзб.> И. Я. или Городецкого, а при некотором самогипнозе (Сила внутри нас. Высылается за три семикопеечные марки) можно убедить себя, что это стихи. Вот с этой то стороны мы и приветствуем либеральные тенденции вечно-юных, бодрых и оригинальных «Русских Ведомостей».