Художники, пишущие для театра художественные вещи, как-то: дно ямы, вишневые сады, мизерариумы, ревности — занавоживают не только свои головы, но даже побуждают других строить отдельные амбары, как-то: Художеств<енный> театр — в Москве, Своб<одный> театр. Где наглядным образом забивают в зрителе всякую способность видеть настоящее.
Поэтому главным образом обращаюсь как к более деятельным художникам — Куприну, Андрееву, Юшкевичу, Горькому — не заполнять свои книги разными отбросами дна города и деревень.
За вас это сделает городская управа и свезет в более надлежащее место.
Художнику разум нужен только для домашнего обихода, а художники употребляют его в картину.
Обезьяна нанизывала очки на хвост и нюхала.
За ненадобностью я отказываюсь от души и интуиции. 19 февр<аля> в 1914 году я отказался на публичной лекции от разума1.
Предупреждаю об опасности — сейчас разум заключил искусство в 4-стенную коробку измерений, предвидя опасность 5-го и 6-го измерений, я бежал, так как 5-е и 6-е измер<ение>, образуют куб, в котором задохнется искусство2.
Бегите, пока не поздно.
Достоевский по наивности сказал: «На то и ум, чтобы достигнуть, чего хочешь».
Поэтому вместо художественных произведений написал умные. Высшее худо<жественное> произведение пишется тогда, когда ума нет.
Отрывок такого произведения:
— Я сейчас ел ножки телячие.
Удивительно трудно приспособиться к счастью, проехавши всю Сибирь.
Всегда завидую телеграфному столбу. Аптека. —
Конечно, многие будут думать, что это абсурд, но напрасно, стоит только зажечь две спички и поставить умывальник3.
К. Малевич
Примечания
1. 19 февраля 1914 года Малевич выступил на диспуте «Бубнового валета» (четвертая выставка этого художественного объединения была открыта в феврале-марте 1914 года в Москве). Выступления ораторов, в том числе и Малевича, наиболее подробно изложены в статьях: «На диспуте «Бубнового валета». Футуристы устроили скандал!» // Новь, М., 1914, 20 февраля, с. 5; Диспут «Бубнового валета» // Русские ведомости, М., 1914, 20 февраля, с. 5.
2. Полемический выпад Малевича в сторону популярных среди русских футуристов идей «четвертого измерения», пропагандируемых философом-идеалистом П.Д. Успенским (1878—1947) (см. его книги «Четвертое измерение. Обзор главнейших теорий и попыток исследования области неизмеримого». СПб., 1909; 2-е изд., СПб., 1914, а также «Tertium Organum. Ключ к загадкам мира». СПб., 1911). Вместе со своим окружением Малевич разделял взгляды философа на возникновение «высшей интуиции», которая сделает возможным постижение «идей высшего пространства, имеющего большее число измерений, чем наше» (Четвертое измерение, 2-е изд., с. 93). Однако художник заподозрил происки ненавистного разума в рекомендациях Успенского (восходивших к положениям английского ученого Ч.Г. Хинтона) учиться представлять себе вещи «такими, какими они есть» при помощи специальной умственной гимнастики. Начинать следовало от простейшего — приобретения навыка видеть в воображении куб со всех сторон сразу; для такого обучения необходимо было использовать диаграммы и чертежи, число которых приближалось к сотне. В подобных рекомендациях и упражнениях Малевич увидел ловушку, устроенную умом для творческой заумной интуиции.
3. Заключительный заумный пассаж был написан самим Малевичем; автором этих строк в книге Л.Ф. Дьяконицына «Идейные противоречия в эстетике русской живописи конца 19 — начала 20 века» (Пермь, 1966, с. 212) был неверно назван Крученых. Сам Крученых в беседе с Тр. Андерсеном в 1963 году засвидетельствовал, что данный заумный текст создал инициатор супрематизма. См.: Malevich, vol. I, р.239.
