Николай Иванович Харджиев - один из крупнейших исследователей русского авангарда начала века - в 1993 году уехал в Голландию, как оказалось, навсегда. Его прославленный архив, собранный им за многие десятилетия и включающий не только документы, но и шедевры изобразительного искусства, был нелегально вывезен из России.
На Западе эти ценности стали предметом алчного интереса различных арт-дельцов. Таинственная и драматическая судьба архива Харджиева породила невероятное множество журналистских спекуляций.
После смерти 93-летнего ученого его история окончательно превратилась в запутанный детектив.
Мы постарались теперь как можно полнее представить все известные на сегодня факты и свидетельства.
Самое главное из них - никогда не публиковавшееся до сих пор последнее интервью Николая Ивановича, которое он дал за полгода до смерти. В нем он рассказывает, что же произошло с архивом, создание которого было целью всей его жизни.

Двадцать второго февраля 1994 года таможенник Константин Коваленко обратил внимание на пассажира, которого к стойке таможенного досмотра в аэропорту "Шереметьево" провожали два милиционера. У пассажира с охраной, которым оказался гражданин Израиля Дмитрий Якобсон, было несколько объемистых чемоданов. Коваленко решил их осмотреть и обнаружил множество старых рукописей и фотографий. Узнав на одной из них Маяковского, таможенник вызвал дежурного искусствоведа Ирину Дмитриевич.
Та определила, что в чемоданах находятся рукописи поэта Велимира Хлебникова, письма Казимира Малевича, бумаги Осипа Мандельштама и Анны Ахматовой и редчайшие материалы по истории русского футуризма.
Все это было конфисковано. Якобсон, который утверждал, что чемоданы принадлежат не ему, и его только попросили перевезти их в Германию, был отпущен и улетел в Дюссельдорф.
После осмотра бумаг выяснилось, что они происходят из архива литературоведа и историка искусства Николая Харджиева. В ноябре 1993 года этот известный ученый выехал вместе со своей женой Лидией Чагой в Амстердам по приглашению Института славистики Амстердамского университета. Харджиеву было 90 лет, а его жене 83 года.
Среди бумаг, конфискованных у Якобсона, был найден договор, в котором Кристина Гмуржинска (владелица одной из крупнейших в мире галерей "Гмуржинска", торгующих русским авангардом, которую она унаследовала от матери Антонины) обещала выплатить Харджиеву и Чаге 2,5 миллиона долларов после их приезда в Амстердам. Договор был составлен 30 сентября 1993 года в Москве и подписан Гмуржинской, Чагой, директором галереи Гмуржинской Матиасом Расторфером и профессором Института славистики Амстердамского университета Виллемом Вестстейном.
Из другого документа, обнаруженного тут же, можно было сделать вывод, за что Гмуржинска обещала заплатить такие деньги. Это был черновик контракта, который гласил: "Я Х.Н.И. (Харджиев Николай Иванович. - "Итоги") передаю на вечное хранение К.Г.Б. (Кристине Гмуржинской-Бшер. - "Итоги") шесть произв. Каз.М. (Казимира Малевича. - "Итоги")". Здесь же были схематические рисунки упомянутых шести работ Малевича: 4 супрематические картины и 2 гуаши.
Для справки: по самой низкой цене одна супрематическая картина Малевича стоила на мировом художественном рынке больше 2,5 миллиона (как, впрочем, и сегодня). А тут 6 первоклассных произведений.
19 апреля газета "Известия" опубликовала статью о нелегальном вывозе архива и коллекции Харджиева из страны. Некая "немка из Кельна" была названа организатором "беспрецедентной по своим масштабам контрабандной операции". Началась ожесточенная полемика в прессе о том, справедлив ли закон, по которому даже такой знаменитый ученый, как Харджиев, не имеет права вывезти свой архив из страны и вынужден прибегать к "запрещенным приемам".
В тот момент никто точно не знал, о каких ценностях идет речь, хотя все понимали, что значение документов, рукописей и произведений искусства, собранных Харджиевым, очень велико. О качестве и размерах архива давала представление та его часть, которая была задержана на российской таможне, - 3,5 тысячи документов. Состав же художественной коллекции был совершенно неизвестен.
Лишь три года спустя, в ноябре 1997 года, голландская журналистка Хелла Руттенберг опубликовала в газете Volkskrant выдержки из списка коллекции Харджиева. В нем содержится 1355 наименований рисунков и картин: десятки работ крупнейших художников русского авангарда, Ларионова, Гончаровой, Матюшина, Филонова, Татлина, Лисицкого и многих других. В том числе 7 картин Малевича, 140 его рисунков и 20 гуашей.

Харджиев

Николай Иванович Харджиев родился в Каховке в 1903 году, учился в Одесском университете на юридическом факультете. Однако юристом он не стал, а занялся литературой и изобразительным искусством. В 1928 году переехал в Москву, где вскоре стал известен в кругах авангардных художников и поэтов как своеобразный летописец этого движения. Харджиев дружил с Малевичем, Хармсом, Заболоцким.
В начале 30-х годов он приступил к созданию "Истории русского авангарда". После того как "формализм" был официально осужден, Харджиев свел к минимуму свои контакты с внешним миром, но продолжал собирать и изучать материалы о русском авангарде.
Изредка ему все-таки удавалось публиковать свои исследования. Например, в 1940 году он подготовил сборник неопубликованных произведений Хлебникова. Будучи крупнейшим знатоком творчества Маяковского, Харджиев принимал активное участие в подготовке собрания сочинений поэта. Во время оттепели Харджиев как куратор музея Маяковского в Москве организовал серию выставок художников-авангардистов. Впервые после 20-х годов зрители увидели картины Татлина и Малевича, Матюшина и Филонова, Гуро, Эндер, Чекрыгина и Ларионова. Это было началом международной славы русского авангарда. За рубежом Харджиев считался лучшим знатоком этого течения.
Харджиев обладал талантом выживать в любых условиях. Он был исключительно подозрителен и недоверчив. О его архиве и коллекции ходили легенды, но никто никогда не видел их полностью. Квартиру Харджиева посещал очень ограниченный круг людей. На его двери мелом было написано: "Прошу не беспокоить". Однажды даже некий московский профессор, один из лучших специалистов по авангарду, был вынужден разговаривать с Харджиевым через дверную цепочку, стоя на лестничной площадке. Ему так и не удалось убедить хозяина впустить его.
Харджиев не был коллекционером - он был исследователем. Архив и коллекция были нужны ему как рабочий инструмент. Он никогда не покупал у художников их произведений: они сами дарили свои лучшие работы человеку, который понимал их творчество как никто другой.
Будучи исследователем, а не обычным коллекционером, ни тем более коммерсантом от искусства, Харджиев не мог предположить, что картины и рисунки, которые он собирал всю жизнь, когда-нибудь приобретут такое значение на художественном рынке. К началу 90-х годов на арт-рынке разразился ряд скандалов с продделками работ русских художников-авангардистов (см. "Итоги" №21, 1996). Тем больше стали цениться бесспорные произведения. Научная репутация Харджиева была безупречной, и происхождение вещей из его коллекции не вызывало сомнений. Картина "от Харджиева" считалась абсолютно "чистой". А цена "чистой" картины Малевича, по оцекам эспертов, может сегодня подняться до 10 миллионов долларов. Его рисунки стоят около 100 тысяч, гуаши - от 300 тысяч долларов до миллиона. В харджиевской коллекции их насчитывались сотни. Очевидно, что тот, кто предложит эту коллекцию на продажу, станет хозяином мирового рынка русского авангарда.

Отъезд

Долгие годы ученый мечтал уехать на Запад. Но он не мог оставить свой архив, а вывезти его по закону было нельзя. Хотя прецеденты были. Например, крупнейший коллекционер Георгий Костаки получил разрешение вывезти в Грецию часть своей коллекции русского авангарда. За это ему пришлось "подарить" Третьяковской галерее много ценных работ. Харджиев считал, что у него так не получится: ведь он не был иностранцем, как Костаки. Кроме того, ученый не хотел дарить государству, которое столько лет преследовало авангардистов, ни одной из их работ.
Несколько раз Харджиев пытался найти человека, готового вывезти архив и коллекцию из страны. Но это было опасно. Один из его друзей, имевший возможность организовать переезд Харджиева на Запад, открыто заявил ему, что никто из людей, уважающих и ценящих ученого, не возьмет на себя ответственность за такую авантюру.
Харджиев не отступился. В стремлении уехать его поддерживала жена Лидия Васильевна Чага. Родственница известного художника Дмитрия Митрохина, сама превосходный скульптор, она понимала, какую выдающуюся роль играл ее муж в изучении русского авангарда. Волевой и энергичный человек, Чага считала, что призвана оберегать Харджиева от житейских невзгод, и видела в переезде на Запад единственную возможность создать ученому нормальные условия для работы.
В письмах к своей московской знакомой, написанных летом 1994 года и впоследствии опубликованных газетой "Московские новости", Чага рассказала о том, как Харджиев нашел людей, которые согласились организовать его выезд из России.
"Осенью 92 года явился к нам профессор В. (Виллем Вестстейн из Института славистики Амстердамского университета. - "Итоги") с предложением напечатать весь материал к юбилею Маяковского и спросил, не приедет ли Н.И. (Николай Иванович Харджиев. - "Итоги") в гости. Н.И. сказал, что по возрасту ему по гостям ездить уже поздно, а так как быт у нас труден и его печатают вечно с искажениями, то он приехал бы насовсем, отдав музеям свою коллекцию, а институту архив, и сам редактировал бы свои работы, сколько успеет. В. дважды приезжал к нам с музейными голландцами и убедился, что все настоящее. Весной (1993 года. - "Итоги") они привез к нам Кристину (Гмуржинску. - "Итоги") Оказалось, что Н.И. хорошо знал покойную мать Кристины, которая была порядочным человеком, - отсюда возникло доверие. Заключили соглашение, очень выгодное для них: они выбрали 6 наиболее сохранившихся вещей с тем, что 2 из них мы им продаем, остальные 4 передаются (им же. - "Итоги") на "вечное хранение", то есть без права продажи, а с обязательством передать в музеи. За это обещано было гарантировать сохранную доставку архива и еще нескольких картин, менее сохранившихся… Профессор В. приезжал регулярно и помогал Н.И. укладывать и увязывать архив - 280 папок, куда с рукописями были вложены и рисунки, и акварели, и драгоценнейшие книги. Попутно В. составил список содержания папок… часть библиотеки тоже обещали привезти и унесли много чемоданов…" (МН, 1996, №30)
По словам Харджиева, Гмуржинска и директор ее галереи Матиас Расторфер лично выносили ценности из квартиры пожилого ученого, не доверяя никому. Сначала архив и коллекция находились в специально оборудованной квартире-сейфе на Тверской улице в Москве, а затем частями стали переправляться за границу.
Харджиев соглашался выехать из России только в том случае, если получит известие, что архив и коллекция уже благополучно прибыли на Запад. Его заверили, что перевозка прошла успешно, и в ноябре 1993 года он вместе с женой приехал в Амстердам по приглашению Института славистики.
К сожалению, старый ученый и его жена не знали, что могли легально вывезти архив и картины в Голландию и пользоваться ими до самой смерти. В апреле 1993 года в действие вступил новый закон РФ о ввозе и вывозе культурных ценностей. Согласно закону можно вывозить архивные документы и произведения искусства за границу на любой срок с условием, что они вернутся в Россию. А найти в России людей, которые бы заплатили за шесть картин Малевича 2,5 миллиона долларов, чтобы обеспечить пожилой чете спокойную старость в Голландии, было бы гораздо проще, чем обращаться к галеристке из Кельна. Но в окружении Харджиева не нашлось никого, кто бы ему это объяснил. Впрочем, многие из близких к Харджиеву людей считают, что, даже зная о существовании такого закона, он ни за что не доверился бы российским властям, а уж отечественным бизнесменам тем более.
Амстердам. Отель "Хилтон" и дом на Олимпия Плейн, 55
8 ноября 1993 года два старика впервые в жизни выехали из страны. Первым неприятным сюрпризом было то, что, вопреки обещаниям, картин и архива в Голландии не оказалось. По утверждению Чаги, опубликованному в тех же "Московских новостях", книги и картины "были у немцев, а весь архив остался в московской сейф-квартире, где все распотрошили и поделили - что кому, теперь не докажешь…" (Можно предположить, что именно в этот момент от архива и отделилась та часть, которая позже была задержана таможней.) "Н.И. в Амстердаме, узнав, что ничего не прибыло, заболел желтухой и начал кричать: "Где мои бумаги" и кричал все время".
Харджиева и Чагу поселили в гостинице "Хилтон", дорогой и малопригодной для людей, не говоривших ни на одном иностранном языке. В финансовом отношении пожилые люди оказались в зависимости от Гмуржинской: "… нам открыли счет и предложили тратить как можно больше (а Кристина будет прибирать себе картины и рисунки)".
Только после того как московская таможня конфисковала часть архива Харджиева и нашла бумаги о соглашении с Гмуржинской, остатки коллекции и архива были доставлены из Германии в Амстердам.
К этому времени пожилая чета - в счет тех самых 2,5 миллиона, о которых договорились с Гмуржинской в Москве, - купила дом на тенистой улице Олимпия Плейн. Но переезд на Олимпия Плейн не сделал жизнь двух с трудом передвигавшихся стариков легче. Харджиев и Чага нуждались в уходе, в людях, которые могли бы обеспечить им элементарные контакты с окружающим миром.
А контактов не было. Казалось, что Харджиев и его жена живут за непроницаемой стеной. Сначала с ними поселилась русская семья Егоровых, которая ухаживала за супругами. Однако вскоре Егоровы были изгнаны, так как Харджиев и Чага считали, что они связаны с Гмуржинской. Именно кельнскую галеристку пожилые супруги обвиняли во всех своих несчастьях.
Едва прошел шок от известия о том, что часть архива задержана на таможне, как в российской прессе появились сенсационные публикации о "деле Харджиева". Затем выяснилось, что виза, по которой Харджиев и Чага приехали в Голландию, просрочена и необходимо получить вид на жительство от местных властей. В довершение всего, когда супруги занялись разбором части архива и коллекции, прибывшей в Амстердам, у них сложилось впечатление, что в папках, упакованных ими в Москве, недостает многих ценных документов, рисунков и книг. Виновной в "разбазаривании" архива и коллекции они считали Гмуржинску.
Оставшиеся бумаги и картины были помещены в один из банков Амстердама. Здесь, по словам Харджиева, произошла еще одна пропажа. Позже он говорил, что профессор Вестстейн, имевший доступ к банковскому сейфу, абонированному на имя Харджиева, присвоил несколько ценных материалов, в том числе рукописи Хлебникова.
Харджиев и его жена понимали, что они стали заложниками в какой-то странной игре. Оказавшись в Голландии без вида на жительство, без денег, без архива и коллекции, они к тому же обвинялись в нарушении российского законодательства. Лидия Чага дала интервью респектабельной голландской газете NRC Handelsblat. Через несколько дней она в волнении позвонила в газету и запретила печатать свои собственные слова. У сотрудников газеты сложилось впечатление, что пожилая женщина отказалась от интервью под чьим-то давлением.

Переговоры

Пожилой чете пришлось вести сложные переговоры, причем сразу с двумя партнерами: галереей "Гмуржинска" и Министерством культуры РФ.
Переговорам предшествовала бурная кампания в прессе. На "Известия", рассказавшие о незаконном вывозе коллекции, обрушились российские интеллектуалы. Они дружно встали на защиту Харджиева, рассуждая на страницах "Русской мысли" и "Литературной газеты" о том, что он имел полное право вывезти свои коллекцию и архив. (Интеллектуалы не заметили, что, защищая Харджиева, они помогали Кристине Гмуржинской.)
Переговоры с Гмуржинской о выплате 2,5 миллиона за картины Малевича осложнялись двусмысленностью ситуации с архивом и коллекцией. Как утверждает теперь адвокат Гмуржинской, коллекция была доставлена в Амстердам полностью, и в июне 1994 года была произведена ее инвентаризация.
Однако Харджиев и Чага считали, что Гмуржинска вернула не все. Супруги не могли открыто обвинить галеристку, не вдаваясь в подробности нелегального вывоза ценностей из России, часть которых к тому же была задержана таможней и не доехала до Амстердама. Гмуржинска же стремилась как можно скорее официально оформить в Амстердаме покупку картин Малевича, причем уже всех 6, без условия передачи 4 из них "на вечное хранение".
Переговоры с представителями Гмуржинской длились несколько месяцев. После очередного раунда Чага написала своей московской знакомой: "Встреча состоялась, но осложнилась еще новыми гадостями, из которых следует, что либо они считают нас совершенно выжившими из ума, либо превзошли все пределы наглости… Еще этот Ильин с его мощными связями".
Николаса Ильина избрало своим посредником в переговорах с ученым и его женой Министерство культуры России. Потомок русских эмигрантов первой волны, племянник знаменитого философа Ильина, в то время он был генеральным менеджером по связям с общественностью авиакомпании "Люфтганза" и отвечал за спонсорство ее культурных проектов. Благодаря этому у Ильина были обширные связи в министерстве. Старики, напуганные возможностью уголовного преследования со стороны российских властей в связи с нелегальным вывозом ценностей, согласились воспользоваться услугами человека, близкого к министерству. К тому же, по словам Харджиева, энергичный сотрудник "Люфтганзы" представился ему недоброжелателем Гмуржинской.
Министерство культуры настаивало на "незамедлительной передаче архива Харджиева в посольство РФ в Нидерландах" в обмен на прекращение уголовного дела о незаконном вывозе культурных ценностей. Кроме того, министерство призывало ученого подарить архив, задержанный на шереметьевской таможне, Российскому государственному архиву литературы и искусства (РГАЛИ). Конфискованный архив и без того принадлежал России, но факт дарения был необходим, чтобы утихомирить страсти. (В конце концов Харджиев сделал этот подарок, оговорив, что "закрывает" архив для исследователей на 25 лет.)
Из переписки с министерством Харджиеву и Чаге стало ясно, что оно странным образом связывает исход переговоров с позицией супругов по отношению к их нынешнему окружению.
(В одном из писем к Харджиеву тогдашний заместитель министра культуры России Михаил Швыдкой подчеркивал: "Я должен быть уверен, что те люди, которые помогали Вам в последнее время, не пострадают". Вероятно, зам. министра имел в виду Вестстейна, Гмуржинску и ее помощников.)
2 сентября 1994 года в Амстердаме был оформлен договор о продаже пресловутых Малевичей галерее "Гмуржинска". Предусмотрительная галеристка включила в договор пункт о возможности "продажи в будущем этих работ в признанные коллекции - музеи, частные собрания - при обязательном условии, что покупатель может оценить культурно-историческое значение приобретенных вещей". Цена за все 6 картин осталась прежней - 2,5 миллиона долларов!
Скорее всего Харджиев был вынужден пойти на подписание контракта, поскольку, как сообщил нам начальник Департамента по сохранению культурных ценностей Минкультуры РФ Валерий Кулишов: "В нашем распоряжении имеется копия контракта между Харджиевым и Кристиной Гмуржинской, совершенного 2 сентября 1994 года, то есть после переезда супругов в Нидерланды. Его предметом являются 6 работ Казимира Малевича на общую сумму 2,5 млн. долларов США. Из его содержания можно сделать вывод, что Гмуржинска уже оплатила все расходы, связанные с обустройством супругов в Нидерландах (дом в Амстердаме, легализация, счет в банке и т.д.), что составило приблизительно 600 тысяч долларов США… Остаток в размере 1,9 миллиона долларов должен был быть переведен на счет Харджиева после того, как он собственноручной подписью удостоверит подлинность каждой из проданных им картин". Следовательно, супруги не могли самостоятельно распоряжаться собственными деньгами до тех пор, пока не выполнят условия Гмуржинской.
Через неделю - впервые с момента начала скандала с коллекцией - Гмуржинска высказалась по этому поводу в прессе. В той самой газете "Известия", которая начала журналистское расследование о "беспрецедентной контрабандной операции" и роли Гмуржинской в ее организации, 9 сентября была опубликована статья Евгения Бовкуна "Харджиев дарит свой архив России". Но речь в ней шла не столько о Харджиеве, сколько о заслугах галереи "Гмуржинска". (Министерство культуры сообщило пожилой чете, что статья Бовкуна стала результатом его усилий.) Сама владелица галереи поспешила заявить, что приобрела картины у Харджиева только после его переезда в Голландию.
Как уверяют те, кто общался с Харджиевым и Чагой в то время, у стариков сложилось впечатление, что московские чиновники выгораживают Гмуржинску, а Ильин находится с ней в сговоре.
Они перестали доверять ему свои письма. Дальнейшие переговоры пришлось вести сотрудникам министерства и российским дипломатам в Голландии.
Постепенно переговоры зашли в тупик. Харджиев не соглашался вернуть в Москву свою коллекцию. Он был готов на символический жест - дарение двух-трех картин. Министерство подобный поворот событий явно не устраивал. Министерство напомнило ученому и его жене о "серьезности ситуации" и даже о возможности подключения к расследованию Интерпола. Трудно представить, как долго продолжалась бы война писем, но в это время в Амстердаме случились трагические события.

Несчастный случай или убийство?

В 1995 году Музей Людвига в Кельне устроил выставку Казимира Малевича. Она была организована в сотрудничестве с Государственным Русским музеем, который и предоставил львиную долю экспонатов. Однако кураторы Русского музея не были извещены об одной картине, которую их немецкие коллеги включили в экспозицию. Это была "Супрематическая композиция" Малевича, купленная Кристиной Гмуржинской у Харджиева.
Незадолго до открытия кельнской выставки галеристка перепродала "Супрематическую композицию" своему постоянному клиенту - "шоколадному королю" Петеру Людвигу, создателю музея в Кельне. Картина была не только включена в состав экспозиции, но и украсила обложку выставочного каталога. Только после резких протестов сотрудников Русского музея уже готовая обложка была пущена под нож. Однако картина из харджиевской коллекции осталась в экспозиции, и возмущенные сотрудники Русского музея отказались принимать участие в вернисаже.
Друзья Харджиева и Чаги рассказывают, что те болезненно восприняли известие о продаже "Супрематической композиции" Людвигу. Старики почему-то считали, что, пока они живы, Гмуржинска постесняется продавать вещи из их коллекции, которые ей достались.
Ученому было трудно смириться с тем, что его сокровища будут переходить из рук в руки на международном художественном рынке. Но он уже не имел легальной возможности воспрепятствовать этому. Сразу же после кельнского скандала Лидия Чага, которая поддерживала все контакты семьи с внешним миром, согласилась дать интервью одному из авторов этой статьи и рассказать правду о "деле Харджиева". Интервью не состоялось. В тот момент, когда билет в Амстердам уже был куплен, оттуда пришло страшное известие - 7 ноября 1995 года Лидия Чага погибла.
Обстоятельства ее смерти и сегодня до конца неясны. В последние месяцы жизни Чаги в доме на Олимпия Плейн появился Борис Абаров, бывший московский режиссер, с 70-х годов живущий в Голландии. Он стал секретарем, мажордомом и фактически опекуном престарелой четы. Именно он вызвал врачей скорой помощи, которые нашли окровавленную Чагу с проломленной головой. Абаров утверждал, что жена Харджиева упала с крутой лестницы - обязательной принадлежности любого амстердамского дома. В прессе появились предположения, что Абаров сам столкнул пожилую женщину с лестницы во время ссоры. Однако голландская полиция удовлетворилась версией о несчастном случае. 92-летний ученый остался один.

Встреча

После смерти Чаги оставалась одна возможность узнать правду - добиться встречи с Николаем Харджиевым.
Это было непросто. Доступ к ученому контролировал Борис Абаров. Прежде чем допустить интервьюера к Харджиеву, Абаров, по его словам, должен был договориться со своим коллегой, сопредседателем новосозданного фонда Харджиева - Чаги, консультантом по пенсионным фондам Яном Бузе. Не могло не вызвать подозрения, что фонд был зарегистрирован всего через два дня после смерти Чаги - 9 ноября 1995 года.
Соглашаясь на создание фонда, Харджиев хотел, чтобы его многострадальная коллекция стала наконец доступной для публики. Бузе помог зарегистрировать фонд. Его главой стал сам Харджиев. Согласно уставу, фондом должны были руководить по меньшей мере три члена правления, среди них - один политик и один искусствовед.
Наконец разрешение встретиться с Харджиевым было получено, и 8 декабря 1995 года он рассказал об истории своего отъезда из России и событиях, которые последовали за этим. (Смотри ниже интервью с Харджиевым.)

"Выбор лучшего"

Это было последнее интервью ученого. Через несколько месяцев, 10 июня 1996 года, он скончался. По завещанию его имущество было разделено между фондом и Борисом Абаровым. В это время появляется новый игрок - нотариус Майкл Приве.
Приве назначается душеприказчиком Харджиева. Скоро скромный нотариус из конторы Lubbers i Deik становится чуть ли не главным действующим лицом в драме с харджиевским наследием.
Фонд резко меняет свою политику. Вместо записанного в Уставе положения о "сохранении коллекции как единого целого" принимается решение "выбрать лучшее". Желание Харджиева выставить свое собрание для публичного обозрения забыто. Интересно, что и Абаров, и Приве начинают давать интервью, в которых пытаются убедить прессу в том, что на самом деле архив и коллекция ничего не стоят. Как заявил Абаров в газете Volkskrant, это "лишь груда старой бумаги, загаженной собачьими испражнениями и объеденной мышами". Но это для публики. Тем временем "выбор лучшего" уже идет полным ходом, и покупает это лучшее, как уверяют все газеты, Кристина Гмуржинска.
И Абаров, и Бузе, и Приве знали о чувствах, которые питали Харджиев и Чага к своей кельнской "благодетельнице". Тем не менее оригинальные рисунки к "Сказу про два квадрата" Эль Лисицкого и еще более двух десятков его работ, 4 небольшие картины Малевича и его супрематическая композиция "Белый крест" отправляются в Кельн.
В этой "второй волне" произведений из коллекции Харджиева, которые достались Гмуржинской, оказался и большой рисунок Малевича "Крестьянка". Прошлым летом один из авторов настоящей статьи увидел рисунок в нью-йоркском кабинете его нового владельца - бывшего посла США в Австрии и владельца одной из крупнейших парфюмерных фирм Рональда Лаудера (сына Эсти Лаудер). Одновременно "король косметики" и страстный коллекционер является председателем попечительского совета Музея современного искусства в Нью-Йорке и руководит группой, занимающейся проблемами похищенных во время войны художественных произведений, созданной Международным Еврейским конгрессом. Кроме рисунка, Лаудер приобрел одну из 6 картин Малевича, которые Гмуржинска купила оптом за 2,5 миллиона. Как сообщила английская газета The Art Newspaper, картина обошлась Лаудеру в 7 миллионов долларов. На замечание автора о весьма скандальной истории, связанной с шедеврами Малевича из коллекции Харджиева, миллионер промолчал. Тогда автор еще не знал, что знаменитый коллекционер получил предложение вступить в совет фонда, что могло послужить серьезным прикрытием для дальнейших распродаж. Но бывший дипломат проявил осторожность и отказался.
(Рональд Лаудер прославился в России тем, что недавно в Нью-Йорке он передал заместителю министра культуры Павлу Хорошилову картину Кипренского "Портрет Басина", принадлежащую Русскому музею и пропавшую в Крыму во время войны. Картина была продана в 1996 году на благотворительном аукционе, организованном правительством Австрии совместно с аукционным домом "Кристи" (см. "Итоги" #14, 1998). К сожалению, этот филантропический шаг омрачается тем фактом, что в коллекции Лаудера по-прежнему находятся две работы Малевича, незаконно вывезенные из России.)
В то время как "лучшее" потихоньку перекочевывало из Амстердама в Кельн и далее за океан, фонд вел активные переговоры с новым заместителем министра культуры Павлом Хорошиловым о "замирении" с Россией. Договоренность была в конце концов достигнута.
Приве пообещал вернуть России архив, три картины (Малевич, Розанова, Татлин) и два рисунка Малевича. Но в это время разразился незапланированный скандал.
Кристина Гмуржинска показала работы Лисицкого, купленные у фонда, на кельнской художественной ярмарке, а затем, как писали газеты, продала их покупателю, имя которого до сих пор неизвестно. Немецкая и голландская пресса обрушили на фонд Харджиева - Чаги град вопросов о его праве распродавать коллекцию.
В это время в музее Стеделик в Амстердаме была открыта выставка 79 рисунков Малевича из коллекции Харджиева, устроенная фондом. Во время пресс-конференции, посвященной этому событию, Приве пришлось объяснять политику "сохранения лучшего". В зале оказался и заместитель министра культуры РФ Павел Хорошилов, который ради этого прервал свой отпуск. Хорошилов заявил, что участвует в пресс-конференции как частное лицо. По сообщениям прессы, он поразил всех двумя заявлениями. Замминистра сказал, что не может утверждать, будто коллекция Харджиева была вывезена из страны нелегально. Кроме того, он объявил, что в будущем у России к фонду претензий не будет.

Обмен?

В 1997 году в истории Харджиева произошел новый неожиданный поворот. В октябре тогдашний премьер-министр РФ Виктор Черномырдин посетил Голландию с официальным визитом. Во время визита он выразил озабоченность проблемой коллекции и архива Харджиева. Как писали голландские газеты, премьер-министр дал понять, что лишь решение этого вопроса позволит сдвинуть с мертвой точки переговоры о судьбе коллекции банкира Кенигса. (Рисунки Дюрера, Гольбейна и других старых мастеров из этого собрания, купленные Гитлером в Роттердаме, в 1945 году попали в руки сталинских трофейных бригад. Сейчас они находятся в ГМИИ имени Пушкина.)
По рекомендации голландских властей в совет фонда были введены новые члены: бывший министр юстиции Якоб Де Рутер и бывший директор музея Стеделик Хенк Ван Ос. Голландская финансовая полиция начала проверку деятельности фонда. Однако голландские власти явно запоздали.
К этому моменту Борис Абаров, прихватив, как сообщает газета Volkskrant, около 5 миллионов долларов, оказался в Новой Зеландии. Ян Бузе с куда менее внушительной суммой в один миллион отправился во Францию. И лишь нотариус Приве остался в Амстердаме и отвечает теперь на вопросы новых членов фонда и голландских официальных лиц.
Интересно, что в момент начала расследования архив и коллекция оказались не в банковских сейфах и не в музейных хранилищах, а на складе, размещенном на территории амстердамского аэропорта Шипхол. Что они там делали - остается загадкой.
Сейчас наследие Харджиева находится в запасниках музея Стеделик. Возможно, там оно и останется. В данный момент голландская сторона готова вернуть в Россию архив, но не коллекцию. Многие считают, что судьба собрания Харджиева теперь связана с судьбой коллекции Кенигса. Судьба харджиевского наследия будет определяться не только в кабинетах Гааги, но и в правлении фонда Харджиева - Чаги, который продолжает оставаться распорядителем имущества ученого и его жены. Голландские власти, конечно, имеют влияние на правление, но вряд ли они могут диктовать ему свою волю. Одним из выходов могло бы быть предложение российской стороны обменять коллекцию Кенигса на харджиевские сокровища. Но вряд ли российские чиновники рискнут нарушить свежеподписанный президентом закон о реституции. Закон объявляет все "трофейные художественные ценности", включая коллекцию Кенигса, неотъемлемой собственностью России.

Хронология
Осень 1992 - известный голландский славист Виллем Вестстейн приезжает в Москву и встречается с Николаем Харджиевым. Ученый просит Вестстейна помочь ему эмигрировать на Запад.
Весна 1993 - Вестстейн обращается за помощью к галеристке из Кельна Кристине Гмуржинской и привозит ее в Москву к Харджиеву.
30 сентября 1993 - Кристина Гмуржинская подписывает договор с Харджиевым и Чагой о выплате им по прибытии в Амстердам 2,5 миллиона долларов.
8 ноября 1993 - Харджиев и Чага выезжают из России в Голландию по приглашению Амстердамского университета.
22 февраля 1994 - в аэропорту Шереметьево задержана часть архива Харджиева.
19 апреля 1994 - начинается серия публикаций в газете "Известия" о незаконном вывозе архива и коллекции Харджиева из России.
2 сентября 1994 - подписан договор о продаже Харджиевым и Чагой галерее "Гмуржинская" 6 картин Малевича за 2,5 миллиона долларов.
9 сентября 1994 - в газете "Известия" появляется статья о заслугах галереи "Гмуржинская" в деле популяризации русского авангарда. Гмуржинская сообщает, что она купила картины Харджиева в Амстердаме.
27 июля 1995 - Харджиев составляет завещание, в котором назначает своим наследником Бориса Абарова.
7 ноября 1995 - Лидия Чага погибает в доме на Олимпия Плейн.
9 ноября 1995 - зарегистрирован фонд "Харджиев - Чага"
Ноябрь 1995 - газета "Московские новости" начинает журналистское расследование.
8 декабря 1995 - Харджиев дает свое последнее интервью.
10 июня 1996 - Харджиев умер.
Сентябрь 1996 - новый глава фонда "Харджиев - Чага" Майкл Приве изменяет устав фонда. Ноябрь 1997 - на стенде галереи "Гмуржинская" на Кельнской художественной ярмарке появляются гуаши Лисицкого, проданные ей фондом.
1 января 1998 - Борис Абаров скрывается с 5 миллионами долларов. Начало апреля 1998 - по рекомендации голландского правительства в правление фонда вводятся бывшие государственные чиновники.

Позиция Федеральной службы безопасности РФ
Следственным управлением Федеральной службы безопасности РФ расследуется уголовное дело, возбужденное по факту покушения на контрабанду из России части литературного архива известного московского искусствоведа и коллекционера Н.И. Харджиева. В ходе следствия по данному уголовному делу выясняются все обстоятельства, связанные с судьбой обширной художественной коллекции и литературного архива указанного коллекционера.
Задачами расследования настоящего уголовного дела является как полное, всестороннее и объективное раскрытие преступления, установление всех лиц, причастных к его совершению и привлечения их к уголовной ответственности, так и возвращение в Россию контрабандно вывезенного из нее творческого наследия Харджиева. В этой связи ФСБ России ведет работу в плотном контакте с Министерством культуры, Министерством иностранных дел РФ, а также с мнтерполом и правоохранительными органами Германии и Нидерландов.
Затянувшееся решение указанных выше задач обуславливается в первую очередь нежеланием руководства Фонда "Харджиев - Чага" в Нидерландах вернуть принадлежащие России культурные ценности.
Сам ход расследования уголовного дела и установленные в ходе него обстоятельства и лица представляют в настоящий момент тайну следствия. Однако по его завершению нами будет предоставлена полная информация о его результатах.

Кристина Гмуржинска-Бшер
Родилась в Бреслау. Выросла в Кельне. Изучала историю искусств в Париже. Говорит по-русски. Сейчас - одна из самых влиятельных фигур на рынке русского авангарда. Ее мать Антонина одной из первых поняла коммерческое значение русского авангарда и создала в Кельне галерею "Гмуржинска". Начав в 60-е годы практически с нуля, она сделала состояние на торговле произведениями художников, которых в СССР презрительно окрестили "формалистами". Кристина Гмуржинска начала работать в галерее матери в 1973 году. Cемейный бизнес перешел к ней после смерти матери в 1986 году.

Николас Ильин
Потомок русских эмигрантов первой волны. Живет во Франкфурте-на-Майне. Говорит по-русски. Ранее - генеральный менеджер по связям с общественностью немецкой авиакомпании "Люфтганза". Принимал деятельное участие в организации крупнейших выставок русского авангарда, например, "Великой Утопии", показанной в Европе и Америке. Имеет обширные связи в Министерстве культуры РФ. В 1996 году респектабельный немецкий журнал "Фокус" обвинил Ильина в том, что он, используя служебное положение, через подставную фирму в Финляндии продавал права на выставки из Третьяковки и Пушкинского музея в музеи США и Западной Европы. В начале 1998 года эта тема была продолжена журналом "Шпигель". Сейчас Ильин - европейский представитель по общественным связям американского фонда Соломона Гуггенхайма.

Виллем Вестстейн
Профессор, заведующий отделением русской литературы мнститута славистики Амстердамского университета. Специалист по творчеству Велимира Хлебникова. Говорит по-русски.

Борис Абаров
Племянник знаменитого мхатовского актера Бориса Петкера. Выпускник режиссерского факультета ГИТИСа. Ассистент по реквизиту на съемках "Сталкера" Тарковского. Затем сотрудник отдела культуры Краснопресненского райкома комсомола. В 1980 году эмигрировал из России. Познакомился с Чагой в 1994 году. С 1995 года становится главным "домоуправителем" в семье Харджиева - Чаги. По завещанию Харджиева стал его наследником. После смерти Харджиева возглавил фонд его имени. По сообщениям голландской прессы, в начале 1998 года скрылся с 5 миллионами долларов. В настоящее время предположительно живет в Новой Зеландии.

Ян Бузе
Амстердамский бизнесмен и советник по пенсионным вопросам. Финансовым советником Харджиева стал благодаря своему пристрастию к водному транспорту. В дом Харджиева попал еще при жизни Лидии Чаги. (Ее отец-моряк как-то взял маленькую дочь в плавание. С тех пор она мечтала купить собственную яхту и попросила Абарова помочь ей. Тот переадресовал просьбу Бузе. Яхту приобрести не удалось, зато пожилая чета приобрела советника в лице человека, ничего не знающего об искусстве вообще и о русском авангарде в частности.) 9 ноября 1995 года оформил регистрацию фонда имени Харджиева и в январе 1996 года стал уполномоченным Абарова. По сообщениям прессы, в настоящее время, заработав на истории с архивом и коллекцией Харджиева миллион долларов, купил виллу во Франции на Лазурном берегу и уехал туда.

Майкл Приве
Амстердамский нотариус. До апреля 1997 года работал в нотариальной конторе "Любберс и Дейк", которая осуществляла все юридические операции Харджиева и Чаги. 27 июля 1995 года в завещании Харджиев назначил Приве своим душеприказчиком. Летом 1996 года сменил Абарова на посту главы фонда Харджиева - Чаги. В настоящее время отчитывается о деятельности фонда перед финансовой полицией и новыми членами правления, назначенными по рекомендации голландского правительстваИльин занялся "челночной дипломатией" и стал передавать письма министерства к Харджиеву и Чаге и их ответы московским чиновникам.

"Итоги", № 19, 1998, Григорий Козлов, Константин Акинша, при участии Дины Годер и Марины Голубовской