Я не знаю, чем и за что я обязан Вашему вниманию. Тот факт, что на мое имя были присланы Вами манифесты, заставляет меня оценить эту любезность. Прочтя материалы, я был, с одной стороны, заинтересован и даже чем-то образован, а с другой - искренне опечален. Образован я был потому, что из Италии, любимой мною страны, дошел отзвук какой-то жизни. Опечален же тем, что многое в этом отзвуке мне оказалось не совсем понятным.
Мы, русские, не любим помпы, и почти не верим красивым словам, а тем более таким, которые нужно защищать кулаками (2). Нас считают отсталыми варварами - быть может, это справедливо. Но в делах искусства мы едва ли согласимся с Вами в необходимости насилия.
То, что у Вас имеются на всякий случай хорошие боксеры и атлеты, этому я готов поверить. Но кого Вы хотите запугать ими? Если они представляют угрозу для итальянцв, то для нас они давно потеряли всякий смысл и необходимость. Стоило ли Вам, при Ваашей миссии, которую Вы считаете серьеной (3), выдвигать их на первый план, а тем более в манифестах, посылаемых иностранцам? Если бы даже эти любители кулаков и смогли запугать кого-нибудь, то едва ли сумели бы в чем-нибудь убедить.
В отличие от нас, северян, Вы, представители южан, любите зрелища, эффекты и пышность выступлений. Не лучше ли было бы в таком случае устраивать Ваши поединки по примеру рыцарских времен? Это было бы куда интереснее и ярче, чем воскрешенный Вами пережиток древности - кулачная расправа. Ваш призыв к венецианцам (4) - Ваше частное, семейное дело. Кроме итальянцев, вероятно, никто не может рассудить по-настоящему, что нужно делать с этой блубливой гробницей пролого. НО когда Ваш автомобиль, которому Вы посвящаете столько пламенно-влюбленных слов, устремляется вперед по всей Европе, а, может быть, и по всему миру, то становится страшно. Становится страшно не потому, что разрушаются хорошие и плохие города, а потому, что не видишь, какое новое руно везут аргонавты в ту Европу, камни которой они прокляли и разбросали.
Ваша убежденность в необходимости переворота в художественном мире достойна, конечно, глубочайшего внимания, равно как и тезисы, отмеченные артистическим чувством и талантом. Но не забывайте, что Вы делаете это уже после Сезанна, Гогена и ряда других художников, которых Вы можете не признавать, но которые в своих работах провели главнейшую сущность Ваших мыслей. Таким образом, новизна поднятых Вами тезисов становится относительной. Наше врея действительно нуждается в большом и решительном обновлении. Но что предлагаете Вы сверх того, что уже вошло в художественную жизнь Западной Европы и нашего севера? Вы говорите, что адюльтер должен умереть в искусстве, и что и отражение окороков своих любовниц скучно и не нужно: Вы правы, но разве это так ново? И разве будет не то же самое, если выставки наполнятся вдруг телами огнедышащих машин? А это наверное будет! Отвергая всю ветошь искусства, и асфаль (5), и адюльтер, и голых женщин, укажите нам что-нибудь подлинное и живое, вне механики. Вы подолгу останавливаетесь перед любимым автомобилем и готовы, повиимому, даже взять его как символ своей веры. Но разве не делают того же, но разве меньше Вас восторгаются и пользуются им и Ваши враги - та самая буржуазная толпа, аплодисменты которой, как Вы справедливо заметили, знаменуют чаще всего только убожество и упадок искусства.
Вы совершенно справедливо возмущаетесь тиранией стил "хороший вкус", "гармония", "правда", - слова эти и пусты, и растяжимы. Но, разрушая все хранилища искусства и все музеи, Вы, однако, почему-то считаете нуным поставить в пример Гойю, Рембрандта и Родена. Не щадя своей отчизны и лишь иронически допуская ежегодное подношение цветов Моне Лизе (6), Вы оказались почему-то особенно внимательны к этим двум умершим и одному живому художнику разных стран, едва ли увнутренне близким и едва ли исчерпывающими международный гений. Не лучше ли забыть всех мертвых, которые Вам чужды, и заняться только живыми. В этом, казалось бы, и есть прямая задача футуризма! Долой все старое во имя нового! Под этот воинственный клич, конечно, стекутся не только соотечественники ваши, но и чужестранцы. И одна беда: в чем же, собственно, это новое? К сожалению, Ваша программа не раскрывает всех тайн грядущего творчества, а органичивается, как все манифесты, только хорошими королевскими словами.
Если хотите, я вполне присоединяюсь ко всем ищущим Эльдорадо, Обетованную страну и Царство Живых в искусстве. То, что я славянин, не мешает мне понять востор более пылких и темпераментных собратьев. Хотелось бы одного: чтобы в делах искусства были найдены наиболее ясные и интимные способы воздействия на людей. НО об этом надо говорить особо. Теперь же я ограничился бы просьбой: если любезность итальянских собратьев дает мне право рассчитывать на дальнейшее внимание, то я желал бы ознакомиться, хотя бы путем репродукции, с произведениями живописи футуристов. За кажду присылку таких снимков я буду также обязан, как и за полученные мною манифесты.

Мой адрес: Москва, Чистые пруды, Лобковый пер., д. Ясюниковской.
Н.Ульянов
Примерно 1912-1913 гг (7)

Примечания
1. Письмо является ответом Н.П.Ульянова на приглашение присоедниться к движению футуристов, присланное ему Т.Маринетти. К письму были приложены манифесты футуристов. По свидетельству П.П.Муратова, поводом для этого "жеста доброй воли" послужила картина Ульянова "Качели", 1910, экспонировавшаяся на Мужденародной выставке в Риме в 1911 (Муратов П.П., Грифцов Б.А., с.31). В частном собрании сохранились переводы текстов манифестов, сделанные самим Ульяновым, несколько черновых вариантов ответа и машинописный экземпляр его окончательного варианта.
2. Во втором манифесте художников-футуристов, опубликованном 11 апреля 1910, есть такие строки: "Мы объяснялись (…) почти столько же уарами кулака, как и идеями, чтобы защитить от роковой гибели гений итальянского искусства" (цит. п рукописи "Манифест футуристов". Перевод Н.П.Ульянова. - Част. собр. Москва)
3. Очевидно, Н.П.Ульянов имеет в виду декларируемую футуристами программу "возрождения итальянской живописи".
4. Речь идет об "Обращении футуристов к венецианцам", автором которого был Т.Маринетти. Называя венецианцев "рабами прошлого", автор обращения в весьма резких выражениях выскаывается о тех элементах традицонной культуры, которые еще сораняются в городе. Текст завершается уверениями, что лишь идеалы футуристов, их преклонение перед электричеством, автомобилем, другими достижениями научно-технического прогресса способны привести к возрождению великой и сильной Венеции (Обращение футуристов к венецианцам. Перевод Н.П.Ульянова - Част. собр., Москва).
5. Асфальт, битум - темно-коричневая краска, которой широко пользовались художники 17-19 веков. Ее неосторожное использование стало причиной потемнения многих картин.
6. В "Манифесте футуристов", опубликованном 20 февраля 1909 года в журнале "Фигаро", Париж, Т.Маринетти заявляет, что футуристы могли бы понять, если кто-нибудь будет единыжны в год подносить цветы к ногам "Джиконды", но частые посещения музеев игорчают и треводат их (Манифест футуризма - Част.собр., Москва).
7. Датировка авторская, но, судя по всему, более поздняя. По указанному адресу Ульянов проживал до марта 1912, что позволяет датировать письмо концов 1911 - началом 1912.

По: Николай Ульянов. Люди эпохи сумерек. Аграф, М., 2004, с. 387-389