В 1907 возникло неформальное объединение молодых художников "Стефанос". Оно сформировалось вокруг Михаила Ларионова, Аристарха Лентулова, Александры Экстер и братьев Бурлюков — Давида, Владимира и Николая.

Организацию первой выставки группы, называвшуюся «Стефанос», финансировали сами же художники — Ларионов и братья Бурлюки. Она была показана в 27 декабря 1907 — 2 февраля 1908 в Строгановском училище в Москве на Мясницкой.

Участники:

Давид, Людмила и Владимир Бурлюки

Н.С. Гончарова

М.Ф. Ларионов

Г.Б. Якулов

А.В. Лентулов

В.В. Рождественский

Л.Д. Баранов

«голуборозовцы»:

А.А. Арапов

П.И. Бромирский

Н.Н. Сапунов

П.В. Кузнецов

С.Ю. Судейкин

В.П. Дриттенпрейс

А.В. Фонвизин

П.С. Уткин

И.А. Кнабе

Н.П. Крымов

а также художники:

Л.В. Штюрцваге (впоследствии Сюрваж)

Н.П. Ульянов

С.И. Петров

В.Г. Ковальциг

А.Б. Якулов

А.С. Глаголева

М.В. Кузнецов-Волжский

З.А. Байкова.

Отзывы прессы:

Роман Б. На выставках. II. «Венок» // Новая заря. 1908. №3. 11 января С.3.

Сейчас же у входа вас положительно заливают пуантелью. Куда вы ни повернете голову — всюду пуантель, целое море пуантели и, признаться, самого дешевого качества; так сказать истинно-русский пуантилизм. Главными представителями этой, уже порядком успевшей надоесть, фирмы является почтенное семейство Бурлюков. Их товарами обильно заполнены почти два зала. Это, пожалуй, и слишком!
Когда-то интересный Ларионов стал заметно бледнеть. Это особенно чувствовалось на «Союзе». На «Венке» он как будто свежее. Его «Сад», такая изящная вещь с настроением теплых летних сумерек. Есть несколько недурных вещей у Гончаровой

Муратов П. Выставка картин «Стефанос» // Русское слово. 1908. №3. 4 (17) января. С.4.

«Стефанос» — слово греческое и переводится оно — «Венок». <…> Где-то было сказано, что эта выставка является продолжением прошлогодней «Голубой розы». Между тем, это совсем неверно; на «Венке» нет многих видных участников «Голубой розы» <…>. Да и по самому духу между этими выставками нет существенного сходства. Так, на «Венке» участвует целая группа искателей новой техники, которая едва ли нашла бы себе место на «Голубой розе».
Эта группа резко заметна на выставке, и она, главным образом, повинная в том тяжелом, гнетущем впечатлении, которое вызывает «Венок». Никогда еще мертвая, холодная и тупая техничность не выступала так обнаженно в русской живописи, как теперь в работах семьи Бурлюк. Здесь брошено все: душа, природа, вечные задачи искусства, здесь все принесено в жертву новому приему кисти, новой форме и группировке мазков. Впрочем, у Д. и Л. Бурлюк это уже не ново, — это простой отголосок того, чем увлекались на парижских «Независимых» тричетыре года тому назад. В.Бурлюк пошел дальше: он изобрел свою технику, по крайней мере, мы раньше никогда не видели таких четырехугольных мазков с точкой посередине. <…>
К семье Бурлюк примыкает г. Лентулов со своей ремесленной живописью и г. Штюрцваге со своими импрессионистическими вывесками. Из этой группы много лучше других г. Баранов, дельно сработавший свой «Днепр» в манере Вальта.
Рядом с убежденными техниками на выставке есть представители той расплывчатой и неопределенной манеры цветных пятнышек и коротких, бесхарактерных линий, которая особенно типична для М. Ларионова. Сущность этой манеры, кажется, сводится к исканию легкой «красивости», и эта черта особенно заметна и особенно неприятна у Н. Гончаровой, прежде такой простой и симпатичной. М. Ларионову хорошо удались «Чайные розы», а С. Петрову — кое-что из цветущих веток. Но последний художник выставил еще какие-то пятна и назвал их «Собор св. Марка в Венеции». Если это дерзость, то, во всяком случае, бессильная.
Настоящая «дерзость» видна у Г.Якулова. Уже прошлогодними «Скачками» этот художник доказал свою талантливость. Очень сильные и острые места есть в его «Кафешантане» и других рисунках, напоминающих Джемса Энзора”‘. Но рядом с этим есть и вялость, и слабость, и совершенно дурной тон чисто мюнхенских аллегорий. Во всяком случае, и пока это одно несомненно, от г. Якулова можно чего-то ждать.
Настоящим «декадентом» кажется нам А. фон-Визен. В его рисунках есть убедительность и подлинность переживаний. Его искаженностям невольно веришь. Некоторые его вещи, как иллюстрация к роману бр. Гонкур, очень хороши по цвету. Его фигуры гримассируют как-то очень верно и не без болезненной грации, напоминающей грацию Константина Гиса.
Из художников «Голубой розы» В.Дриттенпрейс выставил несколько рисунков, среди них красивый цветной «Пруд». Жеманно-красивы и С. Судейкин в своем «Гавоте», и А. Арапов в умышленно сухом декоративном мотиве. Несколько вещей выставил Н. Крымов, и если они не так совершенно хороши, как его «Горный ручей» на «Союзе»зз«, то все же заслуживают глубокого внимания. <…> Н.Крымов очень мало подходит к выставке «Венок», но еще более чужими и одинокими здесь являются рисунки Н. Ульянова и овальный портрет А. Глаголевой. В рисунках Н. Ульянова всегда чувствуется то, чего так мало в современности, — интерес не графический, но глубже и больше графического. Становится понятным, когда смотришь на них, чем был рисунок прежде и чем стал теперь. Вместо современной графической, декоративной нарядности и занятности рисунок был прежде и остается еще у Н. Ульянова точной, меткой и исчерпывающей формулой, знаком, высеченным в камне навсегда. «Овальный портрет» А. Глаголевой — вещь исключительно красивая. Уже давно на наших выставках не было таких просто и изящно задуманных портретов.

Кочетов Н. Художественные выставки // Московский листок. 1908. №7. 9 января. С.3.

Что сказали бы вы, если бы вас попросили восторгаться венком, в котором были две-три незабудки, один анютин глазок, а все остальное состояло бы из вялой крапивы и смятой, плохо сработанной искусственной белены? А такое впечатление производит выставка «Венок» <…>. Уродлива во многих случаях их техника, безвкусно то, что передано этою техникою, а что такое наивность и простота в творчестве — этого, вероятно, они и не понимают Что-то грубое, некультурное, невежественное, невоспитанное чувствуется в этом, что-то говорящее уже не о декадансе как о направлении, а об одичании, не о поступательном движении, а о каком-то художественном нигилизме.
Мы встречаем имена г.г. Крымова, Ларионова, Судейкина и Сапунова и на «Венке», и на выставке «Союза», и нас это удивляет. «Союз», хотя бы и давший место некоторым молодым силам, и «Венок» — для нас антиподы. Сила «Союза» состоит именно в том, что он желает движения вперед, под условием, однако, того, чтобы это движение совершалось культурным образом. «Венок» же, для которого наиболее характерными являются работы г.г. Бурлюков, Якулова, фонВизена, как бы отрицает культурность. При всех недостатках г. Судейкина, неустановившегося г. Ларионова и г. Крымова, все их работы говорят об известной утонченности и о вкусе. Их беда — недостаточная художественная воспитанность. А, например, г. Сапунову совсем уж не место на «Венке». <…>Как мы уже сказали, наиболее характерными для «Венка» являются вещи трех Бурлюков: Людмилы, Владимира и Давида. Рассказать, описать этот «бурлюкизм» нельзя, надо его видеть, чтобы оценить по достоинству. Представьте, однако, себе некрасивое по рисунку очертание фигуры в натуральную величину, и даже меньше, которая образована прямоугольниками в половину спичечной коробки. Каждый прямоугольник в темной рамке, и в середине его три отличных по цвету от фона пятна с ярко-оранжевым бликом на каждом из них. И на всю эту галиматью приходится смотреть на расстоянии четырех-трех аршин. Это уже не работа разложением света, а просто разлагающаяся живопись.

Грабарь И. «Союз» и «Венок» // Весы. 1908. №1. Январь. С.137-142.

Они, наверное, убеждены, что их живопись — это новый — берегитесь все буржуи искусства — анархизм. Я думаю, что это нечто большее: это — максимализм

Эттингер П. Художественные выставки // Русские ведомости. 1908. №13. 16 января. С.4.

Ярких, сразу покоряющих индивидуальностей здесь почти нет, и преимущественно мы знакомимся с более или менее талантливыми исканиями, навеянными течениями искусства на Западе за последнее десятилетие. Трудно пока решить, в какой мере все это искренно и субъективно прочувствовано, но, во всяком случае, на выставке не должно быть места для Кнабе и Кузнецова-Волжского, для многих из уродливых по форме, но все-таки своеобразных вещей фон-Визена и для ужасающей живописи Г.Б. Якулова, который в своих сильно японизированный графических произведениях, правда, довольно интересен. Интерес новизны на «Венке» сосредотачивается на украинской троице Бурлюков, где слабый пол кажется наиболее сильным, и связывающей нитью служит влияние новейшей французской живописи с ее преднамеренной резкостью формы и колорита. Несмотря на эту грубость, все-таки некоторые из портретов Людмилы Бурлюк обращают на себя внимание достигнутым эффектом света и воздуха, — например, две женщины на фоне избы, — а в далеко не всегда ровных пейзажах Давида Б<урлюка> сказывается искренняя любовь к природе. Владимир Бурлюк зато расхолаживает нарочитостью своей мозаичной техники, вдобавок позаимствованной. Рядом с этими импрессионистами глаз с удовольствием отдыхает на более интимных, симпатичных произведениях С. Петрова, Ковальцига, на портретах Рождественского и Глаголевой, — последний как будто не оконченный, — на «Цветах» Гончаровой, лиризме немного дилетантских картинок Уткина etc.

Глаголь С. Выставка картин «Венок» // Час. 1908. №95. 16 января. С.2.

Дикое впечатление выносится с этой выставки. По-видимому, всю эту молодежь сильно смутил успех Гогена, по крайней мере, многое здесь на выставке заставляет о нем вспомнить. <…>
Мне пришлось слышать одного искреннего защитника этого «Венка». Он соглашался, что девять десятых выставленного — сплошной вздор, но указывал на необходимость всего этого как горячего протеста против устарелых, застывших форм. — Все это нужно, — говорил он, — нужно, как сквозной ветер. Все это как ветер пролетит и исчезнет, но очистит воздух.

Выставка «Стефанос» («Венок») — 27 декабря 1907 — 2 февраля 1908 г.Москва, в доме Строгановского училища (Мясницкая ул.) Ист. — А. Крусанов. Русский авангард. Том 1. Книга 1