Первый диспут «О современном искусстве» в Политехническом музее 12 февраля 1912 года

Отзывы в прессе

Б. Шуйский. «Художественный диспут». «Против течения». № 22, 1912 год

«Говоря об ассирийских богах, Бурлюк получил предостережение представителя полиции. Делая параллель между изображениями ассирийскими и нашими иконами, он обмолвился „боги нашей религии“. Пристав немедленно заявил: „Бог один. Прошу указать оратору. Делаю первое предупреждение“. Бурлюк извинился и продолжал разъяснение появляющихся на экране картин. <…> Демонстрацию французских картин публика встречала с искренним смехом, но выслушивала разъяснения докладчика терпеливо.
А Бурлюк в это время путался в геометрических пояснениях принципов кубизма, тюбизма и т. д.

Выступления дальнейших оппонентов послужили поводом к бурным сценам. Выступления в защиту „старого“ здравого искусства сплошь были бесцветны и не останавливали на себе внимания.
Один из бубновых валетов пытался свести счеты с одним художественным критиком и начал говорить о художественных рецензиях. Но, заподозрив это его намерение, публика шумом и свистками не дала ему говорить.
Затем последовала безобразная сцена, созданная исключительно партийными счетами между устроителями собрания — бубновыми валетами — и группой, отложившейся от них, под названием „Ослиный хвост“.
На кафедру взошла Н. Гончарова и заявила, что среди демонстри­ро­вав­шихся под флагом „Бубнового валета“ картин были и ее картины, тогда как она принадлежит к иной группе — „Ослиного хвоста“.
Слово это вызвало гомерический смех аудитории, чуть ли не улюлюкания.
<…>
Ее сменил М. Ларионов с заявлением, что бубновые валеты — консервативны, а „Ослиный хвост“… Публика опять зашумела, а председательствовавший Кончаловский (бубн. валет) попытался лишить оратора слова.
Поднялся невообразимый шум. Крики „Долой!“, „Просим“ неслись со всех сторон вперемешку с ругательствами. Пристав приблизился к кафедре.
Ларионов, весь бледный, ударил по кафедре кулаком, сломав в ней что-то, и закричал: „Черт возьми, дайте мне сказать!“
Шум удвоился, и в результате долго сопротивлявшийся Ларионов выкрикнул: „Французы велики. Бубновые валеты — подражатели их и меня!“ — и покинул треснувшую кафедру.
После спешных выступлений еще нескольких защитников бубнового валетизма собрание закрылось».